Всё меняется, кроме

   Всё меняется в мире, кроме горячего, жареного, пирожкового духа в доме. Как ни гони его из мыслей, гордясь выпитой ряженкой и съеденным зелёным овощем. Судьба предопределена. И в эту самую минуту умелые руки сотрудников родного магазина за углом уже раскладывают на нижней полке в разделе "Молочная продукция", рядом с плавленными сырками и брикетами живых дрожжей, неумолимо раскладывают руки прозрачные пакеты, сквозь которые бледно проглядывает фасованное готовое тесто. Очень скоро мы с тестом столкнёмся, и мысль явится.

   Знаю. Всё знаю про то, что истинное тесто рукотворно, неповторимо. Что в него вложена душа и настоящие белки с желтками, а не указанные на этикетке "яичные продукты". Что подойти должно не спеша, в тепле и тишине. Не продукт питания, а произведение искусства. Случается и шедевр.

   Ну, а не шедеврам что же? Нерукотворным так и пропадать рядом с плавленными сырками? Так и прозябать в молочных низах?

...Пакет был завязан приятным, некрепким, каким-то очень душевным узлом и выглядел не по-современному добротным. Именно такие пакеты в прежние времена мыли и развешивали сушиться на прищепках, как бельё. Убежать из него тесту совершенно невозможно.

   К сожалению, до нас не дошло имя человека, который придумал жарить пирожки с картошкой. Но это был очень, очень хороший, мудрый и понимающий человек. Исключительно сердечный. Как будто это он сейчас, а не я варёную истолок, маслом и мелко изжаренным луком приправил. Соль и перец добавил интуитивно и в самый раз. По универсальному, коллективному вкусу. Убедительная вышла картошка. Как будто и не было никогда на Руси допетровской эпохи.

   Вот плотно набитые начинкой пироги (для себя же стараемся!) легли отдыхать. А потом на чугунной сковороде быстро увеличились и разрумянились. Под салфеткой потом лежали они. Очень и очень недолго, но всё же лежали.

   А дух - из вежливости - постоял ещё во всех углах какое-то время.